Коннор, однако, не в силах сдержать кипящей внутри ярости:

– А не крутовато ли демонстрируешь? – Он смотрит на Грейс – та всё ещё держится за лоб, хотя, похоже, ей не очень больно, пострадало, в основном, её достоинство.

– Да ладно тебе, она сама виновата. Разборка – не повод для шуток, – говорит Арджент. – Кому и знать, как не тебе. Сказать по правде, дай нашему папашке волю, так он нас обоих отправил бы на расчленёнку, лишь бы избавиться от лишних ртов. Но Грейс не подлежит разборке по закону, она слабоумная, даже пираты таких не берут. Меня он тоже не мог разобрать, потому что кто бы тогда заботился о Грейс? Соображаешь теперь?

– Угу.

– У меня пониженная функция коры головного мозга, – ворчит Грейс. – Я не слабоумная. Я низкокортикальная5. Не так оскорбительно.

По мнению Коннора, «низкокортикальная» звучит тоже отнюдь не лестно. Он крутит кистями, пытаясь понять, насколько туго затянуты верёвки. Похоже, Арджент мастер вязать узлы – ни один не ослабевает. Каждая рука Коннора привязана отдельно, поэтому чтобы освободиться, ему придётся управиться с двойным количеством пут. Это наводит его на воспоминания о том, как он сам когда-то привязал Льва к дереву, после того, как спас его от жертвоприношения. Он лишил Льва свободы, чтобы сохранить ему жизнь. «Права пословица, – думает Коннор, – как аукнется, так и откликнется». Теперь он сам во власти человека, верящего в то, что держит Коннора на привязи ради его же блага.

– Ты случайно не захватил с собой те сэндвичи, что я купил? – спрашивает Коннор. – Умираю с голоду.

– Не-а. Наверно, так и валяются там, на парковке.

– Раз я твой гость, не кажется ли тебе, что держать меня впроголодь не очень-то вежливо?

Арджент раздумывает.

– Пожалуй, ты прав. Пойду соображу что-нибудь. – Он приказывает Грейс напоить Коннора из подвальных запасов. – И не вздумай учудить здесь чего, пока меня нет!

Коннор не очень понимает, к кому обращается его тюремщик – к нему или к Грейс, но приходит к выводу, что это неважно.

После ухода Арджента Грейс заметно расслабляется, освободившись из-под сферы влияния брата. Она протягивает Коннору бутылку воды, но потом соображает, что тот не может взять её. Грейс свинчивает пробку и льёт воду Коннору в рот. В основном вода проливается ему на штаны, хотя и в рот тоже попадает достаточно.

– Ой, прости! – лепечет Грейс чуть ли не в панике. Коннор понимает, почему.

– Не волнуйся. Скажу Ардженту, что обоссался. Не станет же он злиться за это на тебя.

– Он найдёт, как свалить вину на меня! – смеётся Грейс.

Коннор смотрит ей в глаза – наивность в них медленно уступает место чему-то другому.

– Твой брат не очень хорошо с тобой обращается, правда?

– Кто, Арджи? Да нет, он ничего. Просто злится на весь мир, но мир – он где-то там, не достать, а я под рукой.

Коннор улыбается, услышав это.

– Да ты умнее, чем думает твой брат!

– Может и так, – говорит Грейс не слишком убеждённым тоном. Она оглядывается на закрытый люк, потом поворачивается обратно к Коннору. – Мне нравится твоя татуировка. Большая белая?

– Тигровая акула, – поправляет Коннор. – Только она не моя. Она принадлежала одному парню, который, собственно, пытался задушить меня этой самой рукой. Не смог. В последнюю секунду спёкся. Ну и вот – его разобрали, а рука досталась мне.

Грейс обдумывает услышанное, щёки её начинают рдеть.

– Врёшь ты всё! Думаешь, я такая глупая, что поверю, будто Беглец из Акрона согласился принять руку беглеца?

– Моего согласия никто не спрашивал. Они присобачили мне эту дрянь, когда я лежал в коме.

– Так я тебе и поверила.

– Развяжи меня, и я покажу тебе шов.

– Чего захотел.

– Да, вижу, тебя не проведёшь. Ты же и так можешь увидеть шов. Эх, будь на мне рубашка, моя попытка сработала бы лучше.

Грейс приближается, опускается на колени и осматривает плечо Коннора.

– Чтоб мне сдохнуть. Это действительно привитая рука!

– Ну да, и к тому же болит адски. Привитую руку нельзя этак заворачивать за спину.

Теперь Грейс пытливо смотрит ему в глаза, как несколько мгновений назад это делал Коннор.

– Глаза у тебя тоже новые? – спрашивает Грейс.

– Только один.

– Который?

– Правый. Левый мой собственный.

– Хорошо, – произносит Грейс, – потому что я уже решила, что этот глаз – честный. – Она наклоняется за спину Коннора, к верёвкам. – Я не стану совсем тебя отвязывать – не такая я дура; только ослаблю верёвки на этой руке, чтобы ей не было так больно.

– Спасибо, Грейс.

Коннор чувствует, как провисает верёвка. Он не лгал – шов действительно горит огнём от натяжения. Он слегка подёргивает кистью, и постепенно она выскальзывает из петли. Рука Роланда свободна и тут же рефлекторно сжимается в кулак, готовая размахнуться и нанести удар. Все инстинкты Коннора требуют сделать это, но голос Рисы, звучащий в его сознании постоянно, как если бы его туда вживили, говорит: «Остановись. Не совершай необдуманных поступков» .

Проблема в том, что свободна только одна рука. Получится ли у него вырубить Грейс одним ударом, затем развязать вторую руку и сбежать до возвращения Арджента? Сможет ли Коннор в его нынешнем физическом состоянии обыграть двоих человек, и каковы будут последствия, если попытка ему не удастся? Всё это проносится в голове парня за крошечную долю секунды. Грейс ошеломлённо таращится на свободный кулак, она совсем растерялась. Коннор принимает решение. Он набирает полную грудь воздуха, расслабляет пальцы, трясёт кистью…

– Спасибо. Ух, как хорошо! – произносит он. – Теперь быстро. Привяжи её опять, пока Арджент не вернулся, только на этот раз не так плотно.

Грейс с облегчением принимается вновь привязывать руку, и пленник не сопротивляется.

– Ты же не скажешь ему про меня, правда? – просит Грейс.

Коннор улыбается. Изображать улыбку для Грейс куда легче, чем для её братца.

– Это будет наша тайна.

Через несколько мгновений возвращается Арджент с бутербродом, в котором количество майонеза намного превышает количество бекона. Он кормит пленника с руки, так и не заметив, что обстановка слегка изменилась. Грейс доверяет теперь Коннору больше, чем собственному брату.

Клаппер полон дурных предчувствий, но точка невозврата уже пройдена.